— Да я понимаю, что кто-то должен это сделать. — Бронсон посмотрел на часы, потом поднялся и провел рукой по непослушным волосам. — Хорошо, я еду собирать свой воскресный чемодан. И еще мне нужно будет сделать несколько телефонных звонков.

На самом деле Бронсону необходимо было сделать лишь один звонок. Вечером следующего дня он собирался пригласить поужинать бывшую жену Анджелу. Встречу эту уже дважды приходилось откладывать — всему виной была его работа, — и вот теперь она снова переносится на неопределенный срок.

Бёрд пододвинул к Бронсону прозрачный файл.

— Здесь билет до Касабланки, потому что до Рабата свободных мест нет. Летишь экономклассом. — Он несколько секунд помолчал. — Впрочем, ты всегда можешь поулыбаться девушке на регистрации — возможно, она переведет тебя в бизнес-класс.

6

— Это она? — спросил, глядя на изображение на экране ноутбука, Дэвид Филипс. Они с женой сидели рядышком в своей спальне (она же кабинет) в скромном особнячке в Кентербери.

Кирсти кивнула. Глаза ее были красными от долгих рыданий, а на гладких щеках остались дорожки засохших слез.

— Выглядит так себе. Ты уверена, что это именно та вещь, которую подобрала твоя мать?

Жена снова кивнула и подала наконец голос:

— Это та самая вещь, которую она нашла на суке. Она сказала, что ее обронил тот мужчина.

— По мне, так это выглядит как никому не нужный хлам.

— Послушай, Дэвид, мне известно только то, что сообщила мама. Эта вещь выпала из кармана мужчины, когда он пробегал мимо них с отцом.

Филипс наклонился к экрану и некоторое время сидел в раздумье. Потом нашел чистый компакт-диск, вставил его в CD-ROM и пару раз щелкнул по тачпаду.

— Что ты делаешь? — поинтересовалась Кирсти.

— Есть простой способ узнать, что представляет собой эта дощечка, — объяснил Филипс. — Я покажу фотографию Ричарду и расскажу, что произошло в Марокко. Он может написать об этом целую историю и провести для нас небольшое расследование.

— Дэвид, ты уверен, что это хорошая мысль? Нам завтра утром лететь в Рабат, а у меня еще ничего не собрано.

— Я позвоню Ричарду тотчас же, — настаивал Дэвид. — Отнести диск ему в офис — дело десяти минут. По дороге прихвачу чего-нибудь к ленчу, а ты пока что начинай собирать вещи, которые понадобятся в Марокко. К утру мы будем готовы. Нам ведь предстоит там провести каких-то пару дней — думаю, вполне достаточно будет пары небольших чемоданов.

Кирсти промокнула глаза бумажным носовым платком, а муж нежно ее обнял и тихо проговорил:

— Любимая, послушай, я буду отсутствовать минут двадцать. Потом мы перекусим и начнем собираться. Завтра мы будем в Рабате и разберемся там со всеми делами. И подумай все же — я буду рад отправиться туда один, если ты предпочтешь остаться дома. Я понимаю, как тебе должно быть тяжело.

— Нет. — Кирсти покачала головой. — Не хочу оставаться здесь одна. И в Марокко ехать я тоже не хочу, но понимаю, что должна. — Она замолчала, и глаза ее снова наполнились слезами. — Просто не могу поверить, что их больше нет, что я их никогда больше не увижу. Мама, похоже, была так счастлива, когда писала мне по имейлу, ее действительно взволновала та находка. А потом вдруг это несчастье… Почему же все пошло не так? Почему это случилось так быстро?

7

— Я бы хотел, если это возможно, увидеть машину, а также место, где произошла авария, — тщательно выговаривая каждое слово, сказал по-английски Бронсон.

Он сидел за столом и смотрел на двух расположившихся напротив мужчин. Пока предоставленный полицией переводчик переводил его просьбу на французский, Бронсон откинулся на стуле.

Стул в небольшой комнате для переговоров полицейского участка в Рабате был очень неудобный — жесткий и с вертикальной спинкой. Бронсон прибыл в марокканскую столицу на взятой напрокат в аэропорту Касабланки машине примерно час назад. Сразу по приезде он заселился в отель, после чего направился прямиком в участок. Располагался он в квадратном, выкрашенном в белый цвет здании, которое отличалось от соседних лишь наличием большой парковки для полицейских машин во дворе и украшающими фасад вывесками на арабском и французском языках.

Столица Марокко оказалась меньше, чем ожидал Бронсон. Здесь было много прекрасных скверов и открытых незастроенных пространств, дороги были довольно широкие, на бульварах росли величественные пальмы. Город в целом производил впечатление утонченно-аристократического и, кроме того, космополитического. На самом деле он даже казался более европейским, нежели марокканским. А еще здесь было жарко. Сухой и пыльный воздух накатывал горячими волнами, принося с собой непривычные для европейца запахи Африки.

Бронсон рассудил так: если старший инспектор Бёрд прав и марокканская полиция пытается скрыть некие факты, связанные с дорожным инцидентом, проще всего притвориться, будто он совершенно не понимает по-французски, и внимательно слушать, что же будут говорить полицейские.

Пока что план Бронсона работал превосходно, если не считать того, что местные стражи порядка отвечали на все его вопросы совершенно открыто и не пытались схитрить. И, насколько он мог судить, перевод также был исключительно корректным. Кроме того, Бронсон был доволен тем обстоятельством, что все служители закона, с кем ему уже довелось пообщаться, говорили по-французски. Дело в том, что основным языком в Марокко является все же арабский, французский считается вторым. Если бы полицейские начали говорить на арабском, плану Бронсона не суждено было сработать с самого начала.

— Мы ожидали такой просьбы, сержант Бронсон, — ответил через переводчика Джалал Талабани, старший офицер полиции. Бронсон прикинул, что эта должность соответствует инспектору в британской полиции. Талабани был около шести футов роста, стройный, с загорелой кожей, черными волосами и карими глазами и одет в безукоризненный темный костюм западного покроя. — Машину мы переправили в один из наших гаражей, здесь, в Рабате. А на место происшествия можем отправиться, когда только пожелаете.

— Благодарю вас. Мы бы могли прямо сейчас осмотреть машину?

— Как вам будет угодно.

Талабани поднялся и взмахом руки отпустил переводчика, а когда тот вышел из комнаты, сказал:

— Думаю, сейчас мы сможем обойтись без его услуг.

По-английски он говорил довольно уверенно, с легким американским акцентом.

— Ousi vous voulez, nous pouvons continuer en francais, [5] — прибавил, улыбнувшись, марокканец. — Мне кажется, сержант Бронсон, что вы весьма неплохо владеете этим языком.

Было очевидно, что Джалала Талабани не проведешь.

— Да, я действительно немного говорю на французском, — признал Бронсон. — Именно поэтому меня сюда и направили.

— Я догадался. Я заметил, что вы, похоже, улавливали суть сказанного еще до того, как слышали перевод. Как правило, нетрудно догадаться, если кто-то понимает язык, даже если на самом деле на нем и не говорит. Ну да ладно, предлагаю все же беседовать на английском.

Пять минут спустя Бронсон и Талабани уже сидели на заднем сиденье патрульной машины, которая на приличной скорости с включенными сине-красными мигалками и сиреной неслась по полупустым улицам марокканской столицы. По мнению Бронсона, привыкшего на родине к несколько более скромному способу передвижения, подобные меры были излишними. В конце-то концов они всего лишь едут в гараж осмотреть автомобиль, угодивший в аварию, пусть и повлекшую гибель людей. Вряд ли это такое срочное дело, чтобы расчищать путь сиреной.

— Вроде бы нет особых оснований для спешки, — заметил, улыбаясь, Бронсон.

Талибани обернулся к нему:

— Ну, вам-то, может, и некуда спешить. У нас же в самом разгаре расследование дела об убийстве, и у меня дел невпроворот.

Бронсон подобрался и заинтересованно спросил: